Повелители волшебства - Страница 86

Дэвид подошел к Фили:

— Дай-ка руку. Попробую помочь.

— Ты ж говорил, что не умеешь! — удивился гном.

Поскольку вдаваться в подробности посвящения на острове не имело смысла, Дэвид, уже плетя заклятие для сращивания костей, коротко ответил:

— Знахарь научил.

Здоровой рукой Филлер оттолкнул колдуна:

— Вон, Мелимону помоги! У меня все… еб, больно-то как!.. все нормально.

Дэвид кивнул, приблизился к Мелимону. Опустился рядом на колени…

Через несколько минут он покачал головой.

— Не могу… Слишком серьезные повреждения… Слишком много крови потерял… Его гэемон не… Я хочу сказать — Мелимон уже не может принимать ту силу, которую я ему даю. Он умирает… Я могу задержать его душу еще, может быть, на час… на день… но не больше.

Фили, скрепя зубами от боли, поднялся. Превозмогая усталость, подошли и остальные.

— Тогда отпусти его, — негромко молвил Родерик. — Незачем мучить… Нет, погодь! Можешь сделать так, чтобы он пришел в себя? Хоть ненадолго. Мы хотим с ним проститься.

— Да, — сказал Дэвид, — могу.

Он соединил ладони и влил в тело гнома огромное количество энергии — все, что смог собрать. Он знал, что таким образом лишь ускорит смерть Мелимона — уже начавший разрушаться гэемон не мог справиться с такой порцией, но на какое-то время она оказала требуемое действие: Мелимон несколько раз моргнул, а затем широко распахнул глаза.

— Что… происходит?.. — Он молчал почти минуту. — Я… умираю?..

— Да, — не стал врать Родерик. — Дравнир и Дубалин уже, небось, заждались тебя на пиру, дурья твоя башка. Мыслю, Сеорида и Эттиля, ты тоже там встретишь. Хотя они были всего лишь человеками, а черт его знает, что с человеками после смерти происходит? — Но верю, в кружке пива Хозяин им не откажет. Уж больно хорошо сражались они. И пали, как герои.

Мелимон слабо улыбнулся.

— Прощай, — сказал Фили, высморкавшись. — Ты был хорошим товарищем. Я знал, что ты всегда сумеешь прикрыть мою спину.

— К тебе за спину… когда ты грызешь… щит… только дурак… встанет… — прошептал Мелимон.

— Он шутит, — тихо сказал Родерик. — Дэвид, можбыть он… все-таки… а?

Дэвид покачал головой, вливая в гнома очередную порцию энергии.

— Еще несколько минут… В лучшем случае.

— Колдун, завязывай… с ворожбой… — Лицо Мелимона на мгновение исказила гримаса боли. — Мне пора…

— Как это пора? — громко сказал Янган. — А обо мне забыл? Ладно, буду краток. Ты был самым веселым гномом на моей памяти. На ваших дурацких именах язык сломаешь, но уж твое-то имя я запомню — благо оно не слишком длинное. Если у меня когда-нибудь будет сын, так его и назову.

Мелимон выплюнул сгусток крови и с неожиданной силой сказал:

— А ты был… самым тупым… майрагином… среди всех, кого я знал.

Это, видимо, была какая-то старая обидная шутка, ходившая в отряде, поскольку Дэвид ее смысла не понял, а вот лицо Янгана вдруг напряглось, и улыбка слетела с лица. Через секунду, правда, он уже хохотал.

— Тебя даже смерть не изменит, чертов коротышка! Если бы ты не стоял одной ногой в могиле, я бы тебе сам голову открутил!..

— Нет… это я бы тебе… открутил все… лишнее… — сказал Мелимон. — Где Тали?..

— Я здесь. — Талеминка опустилась на колени. Она улыбалась и плакала одновременно. Плакала, видя смерть своего друга, и улыбалась, слыша его слова.

Мелимон долго молчал. Затем произнес:

— Мы… ссорились… слишком часто…

— Прости меня.

— Нет, послушай… я должен сказать… Мы верим, что после… смерти… будем пировать… под землей, за столом Хозяина… нашего бога… Но я… не хочу… в Чертоги… мне они… не нужны…

Мелимон сжал руку девушки.

— Я хочу… вернуться… родиться… среди людей…

— Что ты такое говоришь?!. — пораженно выдохнул старейшина. Ни одному живому гному он не простил бы такого кощунства.

— Почему? — спросила Талеминка.

— Потому что я всегда… только тебя… — тихо ответил Мелимон. — Мы слишком разные… Ты как ветер… Ты человек, а я… гном… Жалею только… что не отрезал уши… — Он яростно глянул на Янгана. — Этим трем… ебырям… Я любил тебя… больше жизни… даже больше… золота… больше всего… что у меня было… Я… вернусь.

Он содрогнулся и затих. Полуоткрытые глаза уставились в небо. Талеминка глухо зарыдала, спрятав лицо в ладонях.

— Все, — сказал Дэвид, опуская руки. — Кажется, только со мной он попрощаться не успел…

Фили пожевал губами, а потом выдал:

— Я ж говорил: не надо было в этой гостинице останавливаться!

* * *

Близился рассвет. Когда они вернулись на поле боя, чтобы забрать тела своих друзей, обнаружилось, что лошадь Сеорида вернулась и теперь стоит над погибшим. Янган попытался отвести ее в лагерь, но она жалобно заржала и, мотая головой, отошла на несколько шагов. С большим трудом удалось ее успокоить и увести.

— Глядите-ка, — сказал Алабирк, указывая куда-то. — Живой кто-то.

Друзья оглянулись. Большая часть тяжело раненых к утру либо уже отмучилась, либо нашла в себе силы, чтобы уползти отсюда подальше. Солдат, выбиравшийся из груды трупов (именно там они нашли Дубалина), судя по всему, был попросту оглушен и провалялся все это время в беспамятстве.

Алабирк вытащил из-за пояса топор.

— Не надо, — сказал Дэвид. — Пусть уходит.

— Ну уж нет! — возразил Родерик. — Янган, приведи-ка его. Имеется у меня к этому людю задушевный разговор.

Через минуту Янган приволок «языка», который вблизи и без шлема оказался молодым пареньком, чем-то смахивавшим на Эттиля: такие же светлые волосы, такой же не знавший бритвы гладкий подбородок. Юноша ошалело оглядывался вокруг и никакого сопротивления Янгану не оказывал. Видимо, он все еще не мог понять, что же произошло.